"В России вообще много таких людей: они не боятся общественного мнения и могут спокойно сказать что-то неполиткорректное".
Жан-Феликс де ля Вилль-Боже Откуда приехал: Париж Кем работает: генеральный директор газеты Le Courrier de Russie(Москва) Я приехал в Россию семь лет назад с женой и детьми. Я работал в организации «Врачи без границ», и мне предложили поехать в Чечню, а меня всегда очень интересовал чеченский конфликт. Чтобы избежать похищений, врачи бывают в Чечне наездами, а живут в Москве. Я проработал так два года, но потом не стал продлевать контракт, потому что это очень тяжело — люди быстро теряют интерес к миссии, если они могут ездить в Чечню только изредка и оставаться там совсем ненадолго. К тому моменту я уже начал работу над книгой о великом князе Дмитрии Павловиче, участвовавшем в убийстве Распутина. Я с молодости интересовался Распутиным и революционным периодом в России. Это время поразило меня тем, как люди продолжали веселиться и устраивать балы, совершенно не предчувствуя, что их ждет через несколько месяцев. Много экспатов говорят, что сейчас в России тоже такое время, но я не думаю, что завтра здесь будет революция. Когда ты делаешь революцию, ты должен быть готов умереть за нее, а здесь люди, выходя на митинг, боятся даже помешать дорожному движению, в то время как их лидеры в разгар протестов уезжают отдыхать за границу. Единственный человек, который хочет умереть за революцию, — это Лимонов, но, к сожалению, никто его не просит. Когда я решил остаться в Москве, мои друзья сказали мне, что владельцы газеты Le Courrier de Russie ищут директора — писателя, который поднял бы уровень языка в издании. Сначала в газете нас было только двое, я и главный редактор, теперь здесь работает около 15 человек, и у нас есть свой издательский дом. Мне нравится работать с русскими — это всегда непредсказуемо. Кроме того, поработав здесь, я понял, что для русских мечта важнее всего, — мои подчиненные могли бы работать в другом месте на зарплате в два-три раза больше, но остаются здесь именно ради этой мечты. Москва — безумное место из-за его размеров, количества людей и машин. Когда я первый раз вернулся в Париж, я ехал в машине и увидел, как кто-то спокойно и медленно переходит улицу. Мне показалось, что я на другой планете, — в Москве такого просто не увидишь. При этом мне не кажется, что москвичи живут в стрессе. Я часто пользуюсь метро, и меня, наоборот, всегда поражает, как тихо и сосредоточенно ведут себя люди. Может, это из-за советских времен, когда даже соседей воспринимали как врагов, и люди научились держать все при себе. Здесь же даже в лифте не разговаривают. Французов грубость русских ужасает, но я привык. Я теперь тоже не придерживаю двери в метро и не заговариваю с людьми в лифте. В русских мне больше всего нравится их прямолинейность. Когда мы работали в газете вдвоем с главным редактором Инной, в дни сдачи номера мы оставались допоздна. Как-то, уходя из редакции, я сказал Инне очень французскую по смыслу фразу, это формула вежливости: «Я ухожу, но если что — у тебя всегда есть мой телефон». Она же ответила, что никогда бы не позвонила мне, когда я уже ушел с работы. Французы часто договариваются, что созвонятся и поужинают вместе, но этого ужина никогда может не быть. Здесь же люди, если договариваются, сразу назначают дату, они не говорят это просто из вежливости. Меня удивляет, когда люди говорят, что Россия умирает: здесь есть целый резервуар умных и талантливых людей. Каждую неделю я беру интервью для газеты у какого-нибудь интересного человека. Из всех собеседников для меня самым интересным оказался Дмитрий Ольшанский. Когда я его впервые увидел, мне показалось, что он вышел из девятнадцатого века. Это человек, которым движут мысли, — и я был рад увидеть, что мыслит он самостоятельно. Конечно, Ольшанскому нравится провоцировать, но в России вообще много таких людей: они не боятся общественного мнения и могут спокойно сказать что-то неполиткорректное. Ольшанский при этом лишен всякого обаяния, в отличие от Юрия Шевчука, с которым мне тоже очень понравилось общаться. Шевчук очень умно рассуждает о своей стране, сопереживает ей. И он тоже прямолинеен: я спросил его, что бы он делал, если бы не пел, а он ответил, что пил бы целый день. Французский певец такого бы никогда не сказал. Но я его понимаю — когда зимой провожу несколько часов в русской провинции, мне тоже хочется только сидеть дома и пить из-за тоски и одиночества. В Москве потрясающая культурная жизнь — в Париже я никуда особо не ходил, предпочитая встречаться с друзьями, а здесь каждый вечер что-нибудь происходит. К примеру, в Доме на набережной, в котором я раньше жил, есть собственный театр. Во Франции вы никогда не увидите, чтобы театр был построен специально для жителей дома. Здесь же культура очень важна. Мы в Москве часто ходим в оперу и на балет, моя жена его очень любит. И, кстати, это не очень дорого. Раньше мне нравилось ходить в бары и рестораны на «Красном Октябре», особенно на террасу Rolling Stone. Еще мы с коллегами часто ходили в «Жан-Жак» на Никитском бульваре — наш офис находился напротив, и у редакции там была специальная скидка. Это неплохое место с аутентичной атмосферой, но я все-таки не ради французских кафе приехал в Россию. Если бы я хотел иметь ресторан в Москве, это был бы «Кризис жанра». Он находится рядом с моим домом на Чистых прудах, и я часто захожу туда выпить с друзьями или пообедать в воскресенье с семьей. Мне нравится его непретенциозность. В Москве больше тусуются, чем в Париже, и здесь много хороших клубов, хотя вся эта идея с фейсконтролем очень глупая. Как-то я договорился со своим другом, владельцем Soho Rooms, что отпраздную 40-летие в его клубе, и пригласил множество друзей из Франции. Но когда мы пришли в клуб, охрана разрешила войти только мне и моей жене, а всех моих друзей не пустила. Пиарщица внутри тоже сказала, что ей все равно, что я дружу с владельцем, так как она меня не знает. Нам пришлось уйти, а через пару дней мне позвонил владелец, извинился и сказал, что, когда они только открылись, охрана его самого иногда не пропускала. Мое самое любимое место в Москве — Сретенский монастырь. Я несколько лет по утрам отводил сына в школу, которая находится рядом, а потом шел туда слушать хор. Я не понимал ничего, но мне кажется, это и не обязательно — достаточно было просто слушать музыку и голоса. Мои дети — у меня их четверо — учатся во французской школе в Милютинском переулке. Образование здесь хорошее, хотя и уступает лучшим школам в Париже. Я пока не знаю, хочу ли я, чтобы мои дети остались здесь, но я думаю, что для них будет хорошо пожить какое-то время во Франции. Мне кажется, что Москва довольно безопасный город, в том числе и для детей: я спокойно отпускаю своего старшего сына гулять, а моя десятилетняя дочь одна ходит пешком из школы. Когда я вижу девушек в редакции в шортах и на каблуках, я говорю им, что они никогда бы не осмелились зайти так в парижское метро, даже днем. А здесь они спокойно пользуются общественным транспортом в любое время суток. Каждый раз, когда я в такси говорю, что я француз, первым делом таксисты мне рассказывают про обилие арабов и негров во Франции (это меня, кстати, удивляет, видимо, это какая-то особая миссия российского телевидения). А вторым делом спрашивают, почему я живу в Москве. Их поражает, что кто-то предпочитает спокойной прекрасной Франции этот адреналин. Но мне кажется, что Москва — это город, который отнимает у тебя больше энергии, чем другие города, но и дает больше. Это город крайностей, и он вызывает крайние реакции: я иногда ненавижу ее, а иногда очень люблю. Кто-то не выдерживает больше пары месяцев, те же, кто остается, просто находят здесь что-то, что они очень любят. Сложно сравнивать иммиграцию во Франции и иммиграцию в России. Во Франции стремятся к интеграции, здесь же, мне кажется, все довольны сложившимся положением дел. Русские отдают тяжелую работу иммигрантам и мало им платят, те же довольны, потому что на их родине ситуация еще хуже. Да, я знаю, что есть много людей, которые не любят иммигрантов, но мне кажется, что они просто ищут козла отпущения, чтобы обвинить его в своих несчастьях. За всем этим стоят экономические причины. Когда я только приехал, во всем винили кавказцев, теперь выходцев из Средней Азии, а завтра, наверное, будут винить марсиан.
счастливо там потому что мир в крови утопает! а вы как зараза ещё вносите в нашу жизнь дисгармонию души! везде от их счастья просто реки крови! хорошо бы вас всех таких любящих Американский образ жизни ту да бы и отправить вот только назад не забирать!
Взгляд иностранца(В России - о России)
